Сколотнева Л.Е.
"Праздники в школе: Сценарии. конкурсы, викторины"
СПб.: Издательский Дом "Литера", 2002

«О, ЖЕНЩИНА! КАК ТЫ НЕПОСТОЯННА!»

На сцене:
«О, женщина!
Как ты непостоянна
В своих суждениях, в своей любви...»

Звучит песня «Любовь прекрасна и грустна».

Ведущий: Создавая роман «Евгений Онегин», Алек-
сандр Сергеевич Пушкин сказал:

Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей...

И просто замечательно, что ответ Пушкину дала наша
современная поэтесса Ирина Снегова:

Опровергаю. Любим за любовь.
В ней пагуба. В любви. А не в притворстве.
Любовь идет к любви. На трубный зов.
Любовь разит любовь. В единоборстве.
Любовь любви не ровня, не родня.
Любовь с любовью, Боже, как не схожи!
Та светит, эта жжет острей огня,
А от иной досель мороз по коже...

Звучит песня «Очарована, околдована...» (музыка М. Звездинского,
слова Н. Заболоцкого).

Инсценировка пьесы А. Чехова «Медведь»

(текст не приводится; берутся сцены I, 3—11)

Звучит песня «Твои глаза, как океаны...» А. Суханова.

Инсценировка «Укрощение строптивой»

(по мотивам комедии В. Шекспира, перевод П. Мелковой)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Баптиста, отец Катарины.

Катарина.

Петруччо.

Слуга.

Гортензио.

Люченцио.

Вдова.

Б ь я н к а.

Автор.

Сцена I

За столом сидит Баптиста, входит Петруччо.

Баптиста:
Бог в помощь вам, синьор! -

Петруччо:

И вам, синьор. Скажите, вы отец
Прекрасной и любезной Катарины?

Баптиста:
Есть Катарина — дочка у меня.

Петруччо:

Я дворянин, приехал из Вероны.
Узнав, что Катарина, ваша дочь,

Умна, скромна, приветлива, красива
И славится любезным обхожденьем,
Решился я прийти, не званый вами,
Чтобы воочью убедиться в том,
Насколько справедливы эти слухи.

Баптиста:
Я рад вас видеть и приму.
А что до Катарины, как ни грустно,
Я знаю — вам она не подойдет.

Петруччо:

Вы, верно, не хотите с ней расстаться?
Иль общество мое противно вам?

Баптиста:

Нет-нет. Я только то сказал, что думал.
Вы кто, синьор, и прибыли откуда?

Петруччо:

Меня зовут Петруччо, сын Антонио;
Повсюду он в Италии известен.

Баптиста:
Отца я знал и сыну очень рад.

Петруччо:

Синьор Баптиста, медлить не могу я
И каждый день со сватовством являться,
А по отцу должны вы знать меня,
Наследника богатства и имений,
Я их не промотал, а приумножил.
Так если я добьюсь согласья дочки,
Приданое какое вы дадите?

Баптиста:

По смерти — половину всех владений,
А к свадьбе дам я двадцать тысяч крон.

А я намерен закрепить за ней,
На случай, если бы вдовой осталась,
Имения мои и все аренды.
Напишем обязательства сейчас же,
И пусть они послужат нам контрактом.

Баптиста:

Напишем после. Главное, добейтесь
Ее любви, — все дело только в этом.

Петруччо:

Вот пустяки! Я вам скажу, отец:
Она строптива — но и я упрям.
Когда же пламя с пламенем столкнутся,
Они пожрут все то, что их питало.
Хоть слабый ветер раздувает искру,
Но вихрь способен пламя погасить.
Таков и я. Она мне покорится;
Я не юнец безусый, а мужчина.

Баптиста:

Ну, сватайтесь, и дай вам Бог удачи,
Но ругани наслушаетесь вдоволь.

Уходит. Появляется Катарина.

Петруччо:

Не испугаюсь. Ведь стоят же горы
Неколебимо под напором ветра.
День добрый, Кэт! Так вас зовут, слыхал я?

Катарина:

Слыхали так? Расслышали вы плохо.
Меня все называют Катариной.

Петруччо:

Солгали вы, зовут вас просто Кэт;
То милой Кэт, а то строптивой Кэт,

Катарина:

Он двинулся! Кто двинул вас сюда,
Пусть выдвинет отсюда. Вижу я,
Передвигать вас можно.

Петруччо:
То есть как?

Катарина:
Как этот стул.

Петруччо:
Садись же на меня.

Катарина:
Ослам таким, как ты, привычна тяжесть.

Петруччо:
Вас, женщин, тяжесть тоже не страшит.

Катарина:
Ты про меня? — Ищи другую клячу.

Петруччо:

О, я тебе не буду в тягость, Кэт.
Я знаю, молода ты и легка.

Катарина:

Я так легка, что не тебе поймать,
А все же вешу столько, сколько надо.

Катарина:
Ты на сыча похож!

П е т р у ч ч о:
Так горлинка достанется сычу!

Катарина:
Побьет, пожалуй, горлинка сыча.

Петруччо:
Ну, ну, оса; ты слишком зла, ей-богу.

Катарина:
Оса? Так бойся жала моего.

Петруччо:
Возьму да вырву жало — вот и все.

Катарина:
Сначала ты найди его, дурак.

Петруччо:

Известно, где оса скрывает жало:
В хвосте.

Катарина:
Нет, в языке.

Петруччо:
А в чьем, скажи?

Катарина:
В твоем, раз о хвосте сболтнул. Прощай.

Петруччо:

Как! Мой язык в твоем хвосте! Ну нет.
Я дворянин!

А вот сейчас проверим.

(Бьет его.)

Петруччо:
Ударь еще — я сдачи дам, клянусь.

Катарина:
Тоща с гербом простись.
Меня прибьешь — так ты не дворянин,
А раз не дворянин — герба и нет.

Петруччо:
Ах, ты геральдик? Запиши мой герб.

Катарина:
А что на шлеме — петушиный гребень?

Петруччо:
Пусть я петух — будь курочкой моей.

Катарина:
Ну и петух! Боится кукарекать.

Петруччо:
Довольно, Кэт! Ну, не смотри так кисло.

Катарина:
Я кисну от кислятины всегда.

Петруччо:
Здесь нет кислятины, — так и не кисни.

Катарина:
Нет, есть! Нет, есть!

Петруччо:
Где, покажи?

Петруччо:
Так это я?

Катарина:
Хоть молод, а догадлив.

Петруччо:
Да, молод для тебя.

Катарина:
В морщинах весь.

Петруччо:
Все от забот.

Катарина:
А мне заботы нет!

Петруччо:
Ну, Кэт, послушай, так ты не уйдешь.

Катарина:
Останусь — только рассержу. Пустите.

Петруччо:

Ничуть. Я нахожу тебя премилой.
Мне говорили — ты строптива, зла,
Но вижу я: все эти слухи ложны.
Ты ласкова, приветлива на редкость,
Тиха, но сладостна, как цвет весенний;
Не хмуришься, не смотришь исподлобья
И губы не кусаешь, точно злючка;
Перечить в разговоре ты не любишь
И с кротостью встречаешь женихов
Любезной речью, мягким обхожденьем.

Катарина:
Ступай, болван, командуй над прислугой!

Петруччо:

Могла ли в роще выступать Диана
Так царственно, как в этом зале Кэт?
Ты стань Дианой, а Диана — Кэт;
Кэт станет скромной, а Диана резвой.

Катарина:
Да где таким речам вы научились?

Петруччо:
Экспромты — от природного ума.

Катарина:
Природа-мать умна, да сын безмозглый.

Петруччо:
Я не умен?

Катарина:
Пошли бы лучше спать.

Петруччо:

Я собираюсь спать в твоей постели.
Оставим эту болтовню. Короче:
Отец тебя мне в жены отдает.
В приданом мы сошлись, а потому
Поженимся, ты хочешь иль не хочешь,
Клянусь тем светом, что позволил мне
Узреть и полюбить твою красу, —

Рожден я, чтобы укротить тебя

И сделать кошечкой из дикой кошки,

Обычной милою, домашней киской.

Вон твой отец. Отказывать не вздумай!

Я должен мужем быть твоим — и буду!

Ну, словом, свадьба состоится в воскресенье!

Катарина:
Увижу раньше, как тебя повесят!

Петруччо:

Отец, жена, сеньоры, до свиданья.
Я уезжаю. Воскресенье близко.
Куплю наряды, украшенья, кольца,
Целуй же, Кэт, меня без спасенья,
Сыграем свадьбу в это воскресенье!

Расходятся в разные стороны.

Сцена II

Входит Петруччов рваной одежде.

Петруччо:
Куда все подевались? Эй, кто дома?

Автор:
Вы в добром здравии?


Петруччо:
Куда там в добром!..

Автор:
Одеты, правда,
Не так, как надо бы.
Синьор, но ведь сегодня ваша свадьба.

Нельзя идти к невесте в этих тряпках,
Но ведь венчаться так вы не пойдете?

П ет р у ч ч о:

Нет, только так, а не иначе! Хватит!
Она со мной венчается, не с платьем.
Когда бы мог я собственную душу,
Которую она мне поистреплет,
Сменить так просто, как лохмотья эти,
Ей лучше было бы, а мне подавно,
Но что же я, дурак, стою, болтаю,
Когда мне следует спешить к невесте,
Ее приветствовать и закрепить
Свои права над нею поцелуем?

Уходит.

Автор:

Послушайте! Когда спросил священник,
Готов ли взять он в жены Катарину,
Он громко завопил: «Да, черт возьми!» —
И начал так отчаянно божиться,
Что ужаснулись все, а сам священник
От перепугу требник уронил;
Когда ж нагнулся, чтоб поднять его,
Жених ему такого дал пинка,
Что поп свалился наземь вместе с книгой.
«Ну, а теперь, — загрохотал жених, —
Кому охота, подымайте их!»
Ну, а невеста что же говорила?
Она тряслась, а он ругался, топал,
Как будто поп его надуть хотел;
Когда же кончился обряд венчанья,
Потребовал вина и тост заздравный
Так гаркнул, точно он на корабле
С матросами пирует после бури.
Мускат весь выдул и плеснул опивки
В лицо пономарю из-за того лишь,

Входят П е тру ч ч о с Катариной.

Петруччо:

Благодарю за хлопоты, друзья.
Вы собирались сесть со мной за стол
И приготовили роскошный пир;
Но у меня по горло спешных дел,
И потому я должен вас покинуть.
Спасибо всей компании любезной.
Вы видели, как отдал я себя
Нежнейшей, добродетельной жене.
Теперь я должен ехать. Ну, прощайте, все.

Автор:
Мы просим вас остаться пообедать.

Петруччо:
Нет, не могу.

Автор:
Я очень вас прошу.

Петруччо:
Нет, невозможно.

Катарина:
Я прошу вас очень.

Петруччо:
Я рад.

Петруччо:
Нет, я рад,

Что попросили вы меня остаться.
Но, как бы ни просили, не останусь.

Катарина:
Ну, из любви останьтесь.

Петруччо:

Лошадей!

Катарина:
Ну, если так —

Что хочешь делай, я не двинусь с места.
Нет, нет, и не сегодня, и не завтра.
Пока сама не захочу поехать.
Открыты двери; скатертью дорога,
И топай, пока целы сапоги.
Что до меня, то я останусь здесь.
Вот, нечего сказать, хороший муж!
Себя вы сразу показать сумели.

Петруччо:
Да успокойся, киска, не сердись.

Катарина:

Хочу сердиться! Вам-то что за дело? —
Прошу к столу пожаловать, сеньоры.
Из женщины не трудно сделать дуру,
Когда она боится дать отпор.

Петруччо:

Они пойдут к столу, как ты велела. Прошу повиноваться новобрачной! Буяньте и кутите, сколько влезет,

Но милая жена со мной поедет;

Не топай, киска, не косись, не фыркай —

Я своему добру хозяин полный.

Теперь она имущество мое...

Вот здесь она стоит. Посмейте тронуть —

И тут же я разделаюсь с любым!

Не бойся, Кэт, тебя никто не тронет;

Я отобью, хоть будь их миллион.

Уходят вместе.

Автор:
Пусть их идут. Не пара — загляденье!

Сцена III

За столом сидит Петруччо.

Петруччо:
Подавайте ужин!

(Входит Катарина.)
Кэт, добро пожаловать, садись.

(Входит слуга с ужином.)
Мой милый котик, будь повеселее.
Развеселись же, Кэт!
Эй, дайте воду!
А где мой пес Троил?
Беги, болван,

Да позови кузена Фердинанда.
Ты, Кэт, должна поцеловаться с ним.
Где туфли? Ну, дождусь ли я воды?
(Входит слуга с кувшином и тазом.)
Умойся, котик, сделай одолженье.

(Слуга роняет кувшин.)
Ах, сукин сын, еще ронять ты вздумал!
(Бьет его.)

Катарина:
Ну, успокойтесь. Он ведь не нарочно.

Пес, олух, вислоухая каналья! — -
Садись же, Кэт. Ты голодна, конечно.
Прочтешь молитву, или мне читать? —
Барашек это?

Слуга:
Да.

Петруччо:
Кто подал?

Слуга:
Я.

Петруччо:

Он подгорел. Все начисто сгорело.
Ну что за псы! А где мошенник-повар?
Как смели вы из кухни принести
И мне подать к столу такую мерзость?
Долой ножи, тарелки — все убрать!

(Сбрасывает посуду на пол.)
Лентяи! Бестолковые рабы!
Еще ворчать? Вот я вам покажу!

Катарина:

Супруг мой, я прошу вас, не волнуйтесь.
Вам показалось, мясо не плохое.

Петруччо:

Кэт, я сказал — жаркое подгорело.
Нельзя такое есть. От этих блюд
Желчь разливается, рождая злобу.
Уж лучше попоститься нам сегодня,
Чем кушать пережаренное мясо.
Ведь желчи нам с тобой и так хватает.
Ну, потерпи! Мы утром все исправим,
А ночью попостимся за компанию.
Я в спальню провожу тебя, пойдем.

Петруччо:

Свое правление я мудро начал.
Надеюсь, что и завершу успешно.
Мой сокол голоден и раздражен.
Пока не покорится — есть не дам,
А то глядеть не станет на добычу.
Еще есть путь дикарку приручить,
Чтобы на зов хозяина бежала:
Мешать ей спать, как ястребу, который
Не хочет слушаться, клюет и бьется.
Сегодня голодна и не поест;
Ночь не спала и нынче спать не будет.
И так же, как сумел придраться к мясу,
К постели придерусь: перину сброшу,
Подушки, одеяла расшвыряю,
Твердя при этом, что скандал я поднял
Единственно из-за вниманья к ней.
Всю ночь она, конечно, спать не сможет,
А чуть задремлет — я начну ругаться
И криком ей не дам уснуть совсем.
Вот способ укротить строптивый нрав.
Кто знает лучший, пусть расскажет смело -
И сделает для всех благое дело.

Уходит.

Автор:
Ее он укротит.
Ну, как сказать!

Ведь в школу укрощенья поступил он.
Да разве есть такая школа?
А как же! В ней учителем Петруччо.
Он знает двадцать способов различных,
Как жен строптивых прибирать к рукам
И воли не давать их языкам.

Входят слуга и Катарина.

Слуга:
Нет, нет, клянусь вам жизнью, я не смею.

Катарина:

Чем хуже мне, тем бешенее он.
Женился, чтобы голодом морить?
Когда стучался нищий в наши двери,
И то он подаянье получал
Иль находил в других домах участье.
Но мне просить еще не доводилось,
И не было нужды просить, а нынче
Я голодна, смертельно спать хочу,
А спать мешают бранью, кормят криком,
И самое обидное — что он
Любовью это смеет объяснять,
Как будто, если б я спала и ела,
Болезнь могла грозить мне или смерть.
Достань какой-нибудь еды мне, Грумио;
Не важно — что, лишь было бы съедобно.

Слуга:
Ну, а телячья ножка, например?

Катарина:
Чудесно; принеси ее скорее!

С л у га:

Боюсь, она подействует на печень.
Что скажете о жирной требухе?

Катарина:

Люблю ее: неси, мой милый Грумио.

Слуга:

Но, впрочем, вам и это будет вредно.
А может быть говядины с горчицей?

Катарина:

О, это блюдо я охотно съем.
Слуга:
Пожалуй, вас разгорячит горчица.

Катарина:
Ну, принеси мне мясо без горчицы.

Слуга:

Нет, так не выйдет. Я подам горчицу,
Иначе вам говядины не будет.

Катарина:
Неси все вместе иль одно — как хочешь.

Слуга:
Так, значит, принесу одну горчицу?

Катарина:

Вон убирайся, плут, обманщик, раб!
Меня ты кормишь только списком блюд.
Будь проклят ты с твоею гнусной шайкой,
Что лишь смеется над моей бедой!
Пошел отсюда прочь!

Входит Петруччо с блюдом.

Петруччо:

Ну как ты, Кэт? Что, душечка, печальна?
Как вы живете?

Катарина:
Хуже быть не может.

Петруччо:

Приободрись, взгляни повеселее.
Смотри-ка, ангел мой, как я заботлив:
Сам приготовил блюдо для тебя.

(Ставит блюдо на стол.)
Как, ты молчишь? Не нравится тебе?

Катарина:
Нет, я прошу, оставьте.

П е т р у ч ч о:

А где же благодарность за услугу?
Скажи спасибо перед тем, как есть.

Катарина:
Спасибо вам, синьор.

Петруччо:

Ну, кушай на здоровье, дорогая,
Скорее ешь, и мы с тобой вернемся
К отцу, и там повеселимся вдоволь.

(Встают и идут.)

Скорей, скорей, скорей — спешим к отцу!
О Боже, как луна сияет ярко!

Катарина:
«Луна!» Да это солнце! — ночь далеко.

Петруччо:
А я сказал — луна сияет ярко.

Катарина:
Я говорю, что солнце ярко светит.

Петруччо:

Клянусь я сыном матери родной,
Короче говоря, самим собою,
Светить мне будет то, что я назвал, —
Луна, звезда — иначе не поеду. —
Эй, поворачивайте лошадей!
Все спорит, спорит, только бы ей спорить!

Прошу, поедем, раз уж мы в пути,
Ну пусть луна, пусть солнце — что хотите;
А назовете свечкою, клянусь,
Что это тем же будет для мня.

Петруччо:
Я говорю: луна.

Катарина:
Луна, конечно.

Петруччо:
Нет, солнце благодатное. Ты лжешь.

Катарина:

Ну ясно, солнце — Божья благодать!
А скажете: не солнце, — значит, нет.
Подобны вы изменчивой луне,
Но, как бы ни назвали, — так и есть
И так всегда для Катарины будет.

Автор:
Ты выиграл сражение, Петруччо.

Сцена IV

В комнате за столом сидят Баптиста, Петруччо,
Гортензио, Люченцио.

Петруччо:
Бьюсь я об заклад!

Баптиста: -?

Увы, как мне не жаль, сынок Петруччо,
Твоя жена строптивей, чем у всех.

Петруччо:

Нет, говорю, — и докажу немедля.
Пошлите каждый за своей женой;

Гортензио:
Согласен. Сколько ставим?

Люченцио:
Двадцать крон.

Петруччо:
Как, двадцать крон?
На лошадь, на собаку столько ставлю,
А на жену раз в двадцать надо больше.

Люченцио:
Ну, сто тогда.

Гортензио:
Согласен.

Петруччо:
Решено.

Гортензио:
Кто начинает?

Люченцио:
Я. — Иди, слуга,
Скажи хозяйке — пусть придет сюда.

Слуга:
Иду.

Уходит.

Баптиста (к Люченцио):
За Бьянку половинщик я, сынок.

(Возвращается слуга.)
Ну что?

Слуга:

Синьор, хозяйка говорит,
Что занята, прийти никак не может.

Петруччо:

Ах, занята? Прийти никак не может?
Вот так ответ!

Гортензио:

Еще весьма любезный,

Дай Бог, чтоб вы не получили худший.

Петруччо:
Надеюсь я на лучший.

Гортензио:
Эй, слуга,

Ступай и попроси мою жену
Прийти ко мне.

^

Слуга уходит.

Петруччо:
Ах, вот как! Попроси!
Ну, отказать не сможет.

Гортензио:
Я боюсь, что вашу упросить вам не удастся.

(Возвращается слуга.)
А где моя жена?

Слуга:

Ответила, что вам шутить угодно,
И не придет. Велит вам к ней идти.

Еще не легче! Не придет! Видали?
Нельзя стерпеть! Невероятно! Дерзко!
Эй, слуга, иди к моей хозяйке
И передай, что я велю прийти.

Слуга уходит.

Гортензио:
Ответит просто.

Петруччо:
Как же?

Гортензио:
«Не приду».

Петруччо:
Ну что ж, тем хуже для меня — и все.

Баптиста:
Помилуй Бог! Смотрите! Катарина!

Входит Катарина, на голове у нее шапочка.

Катарина:
Сеньор, меня вы звали? Что угодно?

Петруччо:
А где жена Гортензио и Бьянка?

Катарина:
Болтают там в гостиной, у камина.

Петруччо:

Тащи-ка их сюда. А не пойдут —
Пинками их гони без церемоний!
Ступай, я говорю, и приведи их.

Люченцио:
Коль чудеса бывают — это чудо!

Гортензио:
Да, чудо. Только что оно сулит?

Петруччо:

Сулит оно любовь, покой и радость,
Власть твердую, разумную покорность,
Ну, словом, то, что называют счастьем.

Баптиста:

Так будь же счастлив, милый мой Петруччо.
Ты выиграл. А я тебе прибавлю
К их проигрышу — двадцать тысяч крон.
Другая дочь — приданое другое!
Совсем переменилась Катарина.

Петруччо:

Я свой заклад еще верней возьму
И покажу вам, как она послушна,
Какою стала кроткой и любезной.
Вот ваших дерзких жен ведет она,
В плен взяв их женской силой убежденья.
(Возвращается Катарина с Бьянкой и вдовой.)
Кэт, шапочка ведь не к лицу тебе:
Скинь эту гадость, на пол брось сейчас же.

Катарина снимает шапочку и бросает ее на пол.

Вдова:

Дай Бог мне в жизни горестей не знать,
Пока такой же дурой я не стану!

Б ь я н к а:
Такое поведенье просто глупо.

Вот бы и вам себя вести так глупо,
А то на вашем мудром поведенье
Я сотню крон сегодня потерял.

Б ь я н к а:

Так ты ведешь себя еще глупее,
Коль ставишь деньги на мою покорность.

Петруччо:

Кэт, объясни строптивым этим женам,
Как следует мужьям повиноваться.

Вдова:
Вы шутите? К чему нам наставленья?

Петруччо:
Смелее, Кэт! С нее и начинай.

Вдова:
Не будет этого!

Петруччо:
Нет, будет, говорю! С вас и начнет.

Катарина:

Фи, стыдно! Ну, не хмурь сурово брови
И не пытайся ранить злобным взглядом
Супруга твоего и господина.
Гнев губит красоту твою, как холод —
Луга зеленые; уносит славу,
Как ветер почки. Никогда, нигде
И никому твой гнев не будет мил.
Ведь в раздраженье женщина подобна
Источнику, когда он взбаламучен
И чистоты лишен, и красоты.
Никто и капли из него не выпьет,
Как ни был бы он жаждою томим.

Глава твоя. В заботах о тебе

Он трудится на суше и на море,

Не спит ночами в шторм, выносит стужу,

Пока ты дома нежишься в тепле,

Опасностей не зная и лишений.

А от тебя он хочет лишь любви,

Приветливого взгляда, послушанья —

Ничтожной платы за его труды.

Как подданный обязан государю, .

Так женщина — супругу своему.

Когда ж она строптива, зла, упряма

И не покорна честной воле мужа, —

Ну чем она не дерзостный мятежник,

Предатель властелина своего?

За вашу глупость женскую мне стыдно!

Вы там войну ведете, где должны,

Склонив колени, умолять о мире;

И властвовать хотите вы надменно

Там, где должны прислушаться смиренно.

Не для того ль так нежны мы и слабы,

Не приспособлены к невзгодам жизни,

Чтоб с нашим телом мысли и деянья

Сливались в гармоничном сочетанье.

Ничтожные, бессильные вы черви!

И я была заносчивой, как вы,

Строптивою и разумом и сердцем.

Я отвечала резкостью на резкость,

На слово — словом; но теперь я вижу,

Что не копьем — соломинкой мы бьемся,

И только слабостью своей сильны.

Чужую роль играть мы не должны.

Умерьте гнев! Что толку в спеси вздорной?

К ногам мужей склонитесь вы покорно;

И пусть супруг мой скажет только слово,

Свой долг пред ним я выполнить готова.

Петруччо:
Аи да жена! Кэт, поцелуй! Вот так!

Баптиста:
Нам послушание детей — отрада.

Люченцио:
Зато строптивость женщин хуже ада.

Петруччо:

Ну что ж, друзья, вы оба проиграли.
Хоть мне никто удачи не пророчил,
Моя взяла! Желаю доброй ночи!

Петруччо и Катарина уходят.

Гортензио:
Строптивая смирилась — поздравляю.

Люченцио:
Но как она сдалась — не понимаю!

Звучит «Песня о нежности»
(музыка С. Пожлакова, слова Л. Лукина).